Флинт любил выходные дни, когда не было уроков и силы оставались на многое. В случае этого парня, на многих.
Что? ЖАБА? Через пару месяцев? По барабану, верите?
Так думал молодой повеса, летя... Ну, в общем, понятно. Ни грядущие экзамены, ни приближавшееся прощание со школой нисколько не волновали Гидеона. Каждый день он проживал, по сути, так же, как и привык в последние годы. Одна, другая, третья - и всё лишь для того, чтобы чем-то себя занять, пока Фрида проводила время в обществе своих подчинённых. Он не знал наверняка, разойдутся ли их пути по окончании седьмого курса Хогвартса. Нужен ли он будет ей там, во взрослой жизни? Что изменится в нём самом? Размышления на эту тему были пыткой, и Гидеон с головой погружался в свои привычные занятия, пытаясь спрятаться от перспективы неизбежных перемен, преследовавшей его на поверхности.
Вот и сегодня Флинт и Забини, согласно давно установившемуся порядку, отправились и возвратились из Хогсмида порознь. Он - с пустоголовой блондинкой, она - ... Впрочем, парень уже и не помнил. Не он первый, не он, уж понятно, последний. На чужую добычу глазами хлопать без толку.
Парный забег, второй, и шестикурсница, чьё имя растворилось в нагретом воздухе так же, как и мысли Гидеона, улетела восвояси, вероятно, довольная собой. Постель наскоро прибрана, небрежно приведён в порядок и уже изрядной надоевший ей хозяин. Ага, вот и Забини подоспела проверить, сыграла ли ставка. Так, из вежливости - дань уважения старой кляче, своему коллеге.
- Что, осчастливил еще одну шестикурсницу? Аккуратней, Флинт, твоими темпами скоро придется переходить на первокурсниц.
- А почему бы и нет. Свежее мясо всегда приятнее на вкус.
Гидеон поднял взгляд на Фриду. Хороша, как всегда. Если бы не известные обстоятельства, парня сейчас должно было бы распирать от гордости за самого себя. Эффектность подружки всякий раз поражала его, но он уже давно перестал ощущать всё это великолепие хотя бы отчасти принадлежащей ему собственностью.
- Хорошо отдохнула? - ничего не значащий вопрос, содержащий в себе одну лишь иронию и издержки этикета. Флинт и Забини предпочитали относиться к подробностям взаимных измен с тем же интересом, что и, скажем, к деталям похода по магазинам.
Гидеон встал со своего места и сделал пару шагов навстречу Фриде, со внешним равнодушием изучая её наряд глазами и на ходу поправляя рукава рубашки. Несмотря на позднее время, он всё ещё не чувствовал ни усталости, ни желания отоспаться. Вообще, любовь ко сну была чужда этому человеку, к его великому удовольствию. Сейчас парень лишь отрешённо передвигал членами, не предаваясь мыслям о том, что будет происходить дальше. Всё и так было понятно, порядок заучен.

Она сбросила мантию, и тусклый свет ванильными бликами отразился на изгибах этого аппетитного тела. Теперь Флинт мог рассмотреть его ещё внимательнее, как бы проверяя, изменилось ли что за прошедший день. Всё та же гладкая, упругая кожа, пленительно горячая шея, отрывисто вздымающаяся грудь, те же талия, бёдра. Находясь в такой близости, соблазняемый прикосновениями, никто, казалось, не в силах был бы удержать себя. И Флинт не мог. Никогда он не умел устоять перед той безумной страстью, которую в нём вызывала Фрида. Она наполняла жилы обжигающими потоками, притягивала к себе, словно наэлектризованная.
- Стало быть, я для тебя уже второй сорт?
- Скорее я бы сказал "ширпотреб", - холодно сказал Гидеон, равнодушно отстраняясь от её руки. Его заводило каждое прикосновение девушки, но тут же охлаждала мысль о том, сколько потных пальцев она успела на себе примерить. Впервые в жизни ему стало тошно находиться рядом с Забини. Но новый взгляд на неё - и всё вновь становится на свои места. Разве Флинт не должен был уже давно свыкнуться с некоторыми моментами в их брачном договоре? Разве сам он так уж радеет о чистоплотности, заключая в объятия практически всех подряд по одному лишь признаку - половому? Нет, условия диктовать нужно было начинать раньше. По крайней мере до того, как по уши влюбляться в эту особу.
- Но наши сроки годности совпадают, так что всё в порядке. Я лишь немного развлёкся, ты же знаешь, дорогая.
Рука Гидеона оплела её талию, и парень вновь прижал девушку к себе. Без жадности - сантименты он по рукам и ногам сковал в недрах своего мозга, и лишь их истошные вопли сейчас ударяли по слуху слизеринца. Самообладание вернулось к нему так же быстро, как и осознание того факта, что расшатывать основание их с Фридой Вавилонской башни ему совершенно не хотелось.
Он смотрел ей в глаза, копируя и её ухмылку, и её равнодушие в отношении происходившего в душе молодого человека. В конце концов, понимал Гидеон, их возможное счастье - бесстыжая химера. Не будет им никакого счастья. Ни друг с другом, ни с кем-либо ещё. Разойдутся и продолжат поиск, но каждый своей дорогой. А пока есть несколько месяцев - возможно, последних для них месяцев - которые даны им для того, чтобы разлука произошла спокойно. К тому же у Флинта ещё оставались своеобразные заначки в лице нескольких девиц с разных курсов, призванных подсобить ему в ожидании расставания. И это хорошо.

Она смеётся. Над чем? Над кем? Уж не над Гидеоном ли Флинтом? Дурак, твои колкости её совершенно не трогают. Она не отворачивается лишь потому, что ты ей пока нужен, нужна твоя поддержка - как почва под ногами. Как только она перестанет нуждаться в защите, она наплюет тебе в душу и выскользнет из твоих объятий. Навсегда. Или до той поры, пока ты ей снова не понадобишься. И ты примешь её, словно блудную дочь. И вновь потеряешь. Надёжный и вечно запасной вариант. И так, вероятно, будет всегда. Фриде наплевать на твои чувства, на твою любовь.
Она смеялась и делала вид, что тает в объятиях Флинта. Но ему не хотелось верить ни одному слову, ни одному мимическому движению, трепетному дыханию. Ему опять стало противно, но на этот раз уже из-за самого себя. Уже столько времени он позволял ей безнаказанно гулять направо и налево, а на его жалкие попытки держаться с ней вровень на чаше весов она не обращала ни малейшего внимания. В лучшем случае, могла посмеяться над ними. Смотри, мол, как низко ты падаешь, Флинт. Но он и сам упал в своих же глазах, позволив их отношениям идти таким образом. И сейчас ему стало по-настоящему противно. Злоба - нельзя сказать, на себя или на неё в большей степени - овладела его сознанием. Какая к чертям собачьим любовь? Ты унижаешь меня. Так открыто и так безропотно, что я сам себя презираю. А потом приходишь и с невинным видом прыгаешь в мою постель, чтобы потешить обиженного мальчика, и продолжаешь при этом издеваться надо мной. Забини, ты...
- Прекрасно знаю. Без таких развлечений ты не был бы Гидеоном Флинтом.
Ему ох как не понравились эти слова. Этот тон. Смеющийся взгляд. Несколько секунд он, уже без улыбки, в упор смотрел в издевавшиеся глаза Фриды, затем, скрыв от них сжатые кулаки, отпрянул и сделал несколько тяжёлых шагов по комнате.
- Ну так давай, покажи мне, как мастерски развлекается Фриды Забини! - резким движением Гидеон разорвал на себе рубашку, и пуговицы одна за другой громовыми ударами налетели на окружающие предметы. - Наверное, хорошо потренировалась с этим соплежуем и его толстым кошельком. Это твой высокий уровень, да, Забини?!
Флинт с жаром приложился по деревянной спинке кровати ногой. В мгновение ока его виски потяжелели на несколько килограмм и сейчас барабанной дробью задавали такт его пульсу. Никогда прежде Гидеон не выходил из себя в присутствии своей девушки. Никогда ещё ему так не хотелось заставить её почувствовать боль. Налитыми кровью глазами он водил по комнате, а зубы так и норовили перекусить напрягшийся, как и все его тело, язык.

А что ты рассчитывал увидеть? Вину? Раскаяние? Сожаление? С дуба рухнул, что ли, Флинт? Ты слишком далеко зашёл.
Гидеон снова впился глазами, пылавшими яростью, в Забини. Та отвечала ему той же монетой. Сейчас парня бесила и её самоуверенность, и её пылкий нрав, и умение постоять за себя - словом, всё то, что он всегда так обожал в этой девушке. Он буквально чувствовал поток слов и упрёков, который так и норовил выбраться из него наружу, отчего Флинт лишь сильнее стиснул зубы. Но ты не остановишься. Уже не сможешь.
За доли секунды Фрида вновь оказалась рядом с ним и с ударила его. Гидеон не повёл и бровью, но щека была как ошпаренная: казалось, Забини вложила в пощёчину всю ту страсть, которую опрометчиво рассчитывала выплеснуть более миролюбивым способом. Внезапно парень собственной кожей ощутил, как сильно задели девушку его слова. Но обида за самого себя не давала ему остановить поток злобы внутри, напротив, лишь ещё сильнее захотелось отомстить ей чем-нибудь покруче пощёчины.
- Кто ты такой, чтобы меня оскорблять, а? А ты не забыл, как десять минут назад ты на этой самой кровати кувыркался с какой - то клушей? Ты даже проветрить не додумался! И она далеко не первая.
Ей приходилось привстать, чтобы до минимума сократить путь от своего языка до уха Гидеона, как будто Фрида опасалась, что иначе смысл фразы растеряется по дороге. Он слушал её шипение, заглушаемое ударами в висках, невидящими глазами взирая перед собой. Вдруг слизеринец резко положил руку на плечо Забини и, сжав его, уже сам склонился над её головой.
- И, поверь, далеко не последняя. Я могу позволить себе любую.
Он выпустил её и сделал пару шагов назад, словно осёкся. Сдержаться от того, чтобы врезать или швырнуть девушку на пол, стоило ему огромных усилий.
- А ты и без меня прекрасно обойдёшься, верно? - чуть более спокойным, но по-прежнему язвительным тоном произнёс Гидеон.
- Уверен, быстро найдёшь замену. Тот прыщавый четверокурсник с Хаффлпаффа, говорят, очень богатенький.